Не чужие - Страница 88

— Эге-гей! — Ульяна оправляется от неожиданности быстрее всех, залезает в контейнер-оружейную целиком и принимается рыться в залежах. — Да здесь нам приготовили много подарочков. Как вам такое? Или нет — вот такая вот диковина?

Она резвится среди обойм и взрывчатки, словно ребенок в магазине игрушек.

— Надо бы сперва выяснить, как обращаться со всей этой бодягой… — неуверенно начинает Алиса, но с противоположного конца в помещение врывается целая орава черных фигур, и ее предложение теряет актуальность. Между нами метров тридцать, молодчики затянуты в темный блестящий пластик, выглядят подтянутыми и коренастыми, это не тощий и вялый Тибальд, категорически нет. На тренажерах, наверное, занимаются.

— Halde! Ne mewe! — каким-то электрическим голосом рявкает кто-то из черных, и это немного снимает напряжение. Не двигаться? Еще чего удумали! Рассыпаемся за контейнерами, Ульяна торопливо раздает всем желающим богатства вскрытого арсенала. Эй, кто бы обо мне-то порадел!

Алиска перебрасывает мне что-то темное, блестящее и даже с виду смертельное — оружие всегда оружие, кто бы его ни создавал; главное, чтобы у создателя было две руки и два глаза. Мое, например, выглядит похожим на польский АПВ* — длинный вертикальный магазин, короткий ребристый ствол с рядами отверстий, непривычные, гладкие изгибы казенной части. У Алисы и вовсе какой-то длинный карабин с вычурным прикладом и толстенным стволом. Чем он стреляет-то, интересно?

Оружие теплеет в руках, там, где у нормального автомата была бы крышка ствольной коробки, загорается оранжевый огонек. Есть реакция! Зорким глазом гляжу с боковой стороны своего ящика-убежища, беру на мушку — здесь не мушка, а какой-то коллиматорный прицел, но к дьяволу терминологию! — одного из хлопчиков в черном и медленно выдыхаю. Остается надеяться, что неведомые конструкторы не питали иллюзий насчет стрелковых умений солдат.

Девять.

Указательным пальцем я нажимаю то, что здесь заменяет спусковой крючок — и помещение озаряет яркая вспышка. Нет, рождение сверхновой! Мой «пистолет-пулемет» плюет в противника шаром раскаленного огня, который одновременно рассыпает вокруг голубые яростные молнии — и минимум один из противников отлетает к стене, пораженный смешанным электро-тепловым ударом. Стена издает задумчивый глубокий звук — «ВУОМММ!»

Одинокий выстрел с готовностью поддерживает наша пехота — и позиции «черных» становятся похожими на новогоднюю елку, только вместо сугробов и гирлянд там цветут оранжевые, белые и голубые разрывы. Еще минимум двое уродцев сгибаются и падают. Минус три, осталось полторы дюжины. Ура, погнали наши городских!

Но очень быстро все становится совсем не так радужно. «Городские» не желают быть поясными мишенями и, четко уяснив, что в плен мы сдаваться не собираемся, рассыпаются среди ящиков, тросов и проволочных лестниц, свисающих с неожиданно обнаружившегося второго этажа. Они быстры, решительны, умело обращаются с оружием, и уже через пару минут нас эффективно и неумолимо оттесняют к заблокированному лифту.

Мой автомат вспыхивает красным огоньком и перестает плеваться перегретой плазмой. Закончилась обойма. Откуда взять новую и куда ее, собственно, пихать, у меня нет ни малейшего понятия. Мы еще можем драться, мы оказываем сопротивление, но это сопротивление загнанной в угол крысы, а не слаженного подразделения. Товарищи инструктора из специнта! Почему не предусмотрели в программе подготовки зенитных операторов возможность суборбитальных боевых действий?

— А не очень мы результаты показываем, а? — хрипит мне оказавшаяся рядом Алиса. Воздух насыщен металлической пылью и имеет резкий заводской запах. Она разряжает свой «карабин» в некстати мелькнувший совсем рядом темный силуэт — мимо, конечно, нас не учили работе с энергетическим оружием — и отбрасывает пустую железку.

— Не знаю, лично я стреляю в пространство между ублюдками, — нахожусь я с ответом. У меня еще есть энергетический стек, но это для ближнего боя, а до ближнего боя нас, есть ощущение, не допустят, погасят раньше. — Пацифист я, видишь ли. Пока ни единого промаха!

Шесть.

— Нужно прорываться, — Славя сплевывает кровью, ее чуть не накрыло близким разрывом гранаты. — Теряем время, плюс на их стороне численное и тактическое преимущество. Никаких шансов, счет уже на секунды.

— Задача понятна, — рядом откуда-то нарисовалась Ульянка. На щеке у нее красуется свежая царапина, коленки сбиты в кровь, но на мордашке цветет широченная ухмылка. — Если гранаты есть у кого, или, еще лучше, дымовые шашки — поделитесь. Есть мысля!

— Расскажи, жадина!

— Времени нет! Кто меня прикроет?

Ящики эти оружейные на самом деле представляют собой бестолково гремящий хлам, даже принимая во внимание все эти плазмометы и бронежилеты. Но у них имеется и одно заметное достоинство. Они большие и громоздкие, и отлично загромождают обзор, причем не только в оптическом диапазоне. В общем, когда с полдесятка инопланетных десантников, ободренных прекращением стрельбы, смыкают кольцо там, где еще минуту назад лез во все стороны сероватый густой дым, их ждет там маленький, но болезненный сюрприз.

Три гранаты, наш последний резерв, грохают с небольшим интервалом, секунд в пять, внося диссонанс в черные фигуры, разбрасывая их по стенам. Хлещут сверху, с ящиков, огненные хлысты стеков. Дым, пальба, неразбериха; я добавляю еще одну дымовую гранату и рву к противоположным дверям, откуда заявились «черные» и есть выход, девчонки летят следом.