Не чужие - Страница 33

— Боже мой, да всем сто раз плевать, — Славя, как всегда, была беспощадно права. — Сейчас у людей главная забота — как подкупить угля, да дров, да жратвы побольше. А трое бледных малолеток — да кому мы, к черту, интересны?

Вокруг скользили люди с напряженными лицами, люди в дефицитных джинсах, серых рабочих спецовках и зеленой «горке», а на проезжей части уже не доминировали темно-зеленые «Уралы» и блеклые «мотолыги». Одиночки собирались в группы, группы оживленно что-то обсуждали. Город гудел. По городу ползли слухи.

— А я говорю — мериканцы это! — втолковывала на автобусной остановке невысокая, крепкая бабенка группке сильно пьющих, судя по измятым лицам, мужиков. — Мериканцы прилетели, и со своего… этого… «стэлса» сбросили десант! На помощь нам, вроде как.

— Да с хрена ли им сюда десант сбрасывать? — резонно интересовался кто-то из мужиков. — У них, передавали, свой купол образовался, точно как у нас — в этом, как его… Честерхоле? Или Честервиле*. Один хрен. Зачем им нам помогать?

— Так может, это, они уже со своим разобрались? Опудалом этим? — предположила бабенка. Из-за постоянно подъезжающих и отправляющихся автобусов ей приходилось повышать голос, так что слушать ее было легко даже стоя в десятке метров.

— Может и разобрались… — проворчал уже другой мужичок, но, возможно, и тот же самый, они вообще были как под копирку, все трое. — Только навряд ли. Неужто тамошние ученые сильнее наших очкариков? Не может такого быть. Потому и говорю — наши это были. Ученые, как и передавалось — у меня свояк там живет рядом, говорит, эти, что подходили — в скафанрах были. Никакие не американцы, получается, в скафанрах-то. Наши это, точно. Проводили сперимент. Еще расскажут потом.

— Кто расскажет-то?

— Кому положено, — веско сказал мужичок. Мы как раз проходили мимо, но я уловил цепкий, ничуть не пьяный взгляд.

— Двойка, двойка! Садимся на двойку, едем как в птице-тройке! Двоечка на Чкалова, пятерочка на Первомайский! Семерка до кладбища, популярный маршрут! Садимся и едем с комфортом, частные рейсовые такси! — такие автобусные зазывалы, рекламирующие новые рейсы, тоже были нововведением. Работы не хватало, но деньги нужны были всем — и упрямые ростки капитализма пробивались, кажется, даже сквозь поставленную тряпками преграду.

За спиной зашуршали приближающиеся шаги, на плечо легла чья-то рука. О-па! Да это же давешний мужичок.

— Слушай, парень, — выглядел он довольно непрезентабельно, нормальный советский алкаш средней степени помятости. — Я душевно прошу прощения, что отрываю тебя от беседы с… дамами, но имею срочную необходимость прояснить вопрос. Ты же, вроде как, этот… скажи мне… зенитчик, а? На укрепрайоне работаешь?

— Это я, — согласился я.

Мужичок цыкнул зубом и удовлетворенно хлопнул руками по полам грязноватого пиджака.

— А я смотрю — ты или не ты… Я тебя в передаче видел как-то, месяца четыре, что ли, назад. Республиканское телевидение делало. Ну, помнишь?

— Делало, — не стал я спорить. — Да.

— Ну, точно ты! — мужичок заговорщицки пригнулся ко мне и взял за рукав. Несмотря на непрезентабельный вид, ничем алкогольным от него, кажется, не пахло. Наговаривают, видать, насчет повального алкоголизма в житнице страны. — Слухай… Я понимаю насчет секретности, и этой… скажи мне… подписки там, и так далее. Но мы ж все свои люди тут, так что… ну, чисто для меня и мужиков — какие планы у командования?

Утомление кольнуло быстро и остро — куда-то в плечи, что ли. А может, под ними, в сердце. Осточертело же все, когда это кончится? Даже не так — что нужно сделать, чтобы все это закончилось?

— В планы нас не посвящают, уважаемый, — улыбнулся я тепло и искренне. — Где мы, и где начальство? Мы их и видим-то раз в полугодие, на плацу, когда постановление Президиума зачитывают да медали вручают. А все остальное через младших офицеров идет, как в армии. Мы люди маленькие, наше дело — работа, выполнение полученных приказов то есть.

Мужичок цвиркнул на асфальт коричневым табачным плевком.

— Ясненько… Так я думаю, теперь-то у вас работы, выходит, и нет? После этого, скажи мне… после купола-то?

— Получается, нет, — согласился я, действуя по инструкции для общения с гражданскими. — Но мы все равно упорно стоим на страже мирного неба и… чего-то там еще, кажется…

— Работы нет, а зарплата идет, — громко сказала Алиса. — Лежим себе пузом кверху дни напролет. Чем не жизнь, по нынешним-то временам?

— Эммм… — умно отозвался я.

— И еще трахаемся, конечно, — закончила она. — Как раз время подходит. Идем, Санек, нельзя режим нарушать.

— Молодые люди, присаживаемся в рейсовое такси, отправляемся через две минуты, — шагнул в мою сторону парень с худым и костистым лицом. Заводской? Или в добровольной дружине раньше был? Не разберешь. — Двадцать второй маршрут, как раз до Дубовки, там сейчас красота неимоверная, своди девушек отдохнуть, — он понимающе и цинично подмигнул.

В общем, как-то так и получилось, что мы погрузились в красный и неимоверно древний, но все еще работающий «рафик» и отправились в путь. В салоне пахло пылью и горелой изоляцией, ни новые кресла, ни старые колеса родные ухабы, конечно, ничуть не амортизировали. Нога болела.

— Обидела ты человека, Двачевская, — сообщил я чуть погодя, пока шустрый автобус крутился на серпантине улочек, нырнул под железнодорожный мост с выбитой надписью «1907», пронесся мимо школы, забрался на Цыганский холм и тут же ловко с него съехал. — Еще и наклеветала, к тому же. Теперь будет про нас гадости говорить в кругу широких народных масс.